"Киногид извращенца: идеология": огурец – не просто огурец

Большинство культурологов и антропологов почему-то избегало рассматривать кино иначе, как потеху публики, низкий жанр, который не чета живописи или, скажем, скульптуре. Поэтому, конечно, их работы отстали от духа времени лет на триста. Но дело сдвинулось с мертвой точки, когда Жиль Делез издал свой двухтомный труд "Кино", в котором рассмотрел это явление как уникальное, до этого не имеющее аналогов искусство, создающее одновременно образ-время и образ-действие. Впрочем, прорубиться через терминологию французского постструктуралиста удастся далеко не всякому даже подготовленному читателю. А самое главное – сложно объяснять кучей слов то, где представляется картинка.

И вот в 2006 году популярный словенский философ Славой Жижек сделал философский труд о кино на языке кино – снял об этом фильм, режиссером которого стала Софи Файнс. "Киногид извращенца" из трех частей рассмотрел то, как подсознательно вымышленные структуры, показанные в кино, будят самые странные наши желания и переживания, недоступные в реальной жизни, эксплуатацию нашей сексуальности, и желание, реальность и иллюзию на примере влюбленности. При этом сам Жижек делал это не заумно и тоскливо, а энергично, весело, но при этом тонко, остроумно и интересно.

"Киногид извращенца: идеология", являющийся логическим продолжением первого фильма, отснят явно под влиянием событий последних двух-трех лет: арабские революции, движение "Оккупай Уолл-стрит" и даже волнения на Болотной площади.  Как типичный левый интеллектуал, Жижек внимательно следил за этими проявлениями антикапитализма и антиглобализма, рефлексируя об этом в своих новых трудах "О насилии" и "Искусство опасно мечтать" (в ней он уделил, например, большое внимание прецеденту Pussy Riot). И основной задачей своего нового философского кинотруда он сделал вскрытие тех глубинных подсознательных структур, которые отвечают у нас за мотивы наших политических взглядов, желаний и требований, того, как мы воспринимаем власть, борьбу за власть и против нее.

Его скальпель, отточенный методиками Фрейда и Маркса, и на этот раз не дает сбоев, показывая, как фильм "Титаник" отражает классовое неравенство и то, что бедные всегда должны страдать, чтобы богатые стали еще богаче. Как блокбастер по комиксу "Темный рыцарь" неожиданно оказывается руководством по борьбе с капиталистической системой, однако всегда обречен на провал. Делезовские "машины желания" и шизофренический капитализм разворачиваются из действия карпентеровского фантастического фильма "Они живут" (русские локализаторы дали ему название "Чужие среди нас"). А господствующую христианскую мораль и противостояние ей атеизма он препарирует на примере "Последнего искушения Христа" богобоязненного итальянца Скорцезе, утверждая: "Чтобы стать настоящим атеистом, нужно сначала быть христианином".

Жижек выглядит, как современный Сократ на форуме: неопрятный, толстый, шепелявый старик, который, тем не менее, приковывает к себе взор своей харизмой. Он не только выдает оригинальные идеи и смелые провокационные концепты – он умеет их преподать. Он примеряет их на себе: то как сюртук Сталина, когда рассматривает "Падение Берлина", то как смокинг аристократа из "Титаника", а то просто сидит в кресле с котиком и философствует. Ему абсолютно чужд пафос, потому что пафос – это удел властных структур. Пафос – это всегда первый шаг к лицемерию и двойным стандартам, а Жижек именно это и демонстрирует в своих идеологических эксгумациях.

Однако у "Киногида извращенца" есть и другой аспект, кроме культурологического и философского. Несмотря на критику социализма Сталина и Дубчека, Славой Жижек был и остается левым интеллектуалом, который верит в революцию и считает ее необходимой. Он показывает своим единомышленникам, что новые баррикады борьбы за умы здесь, в кинозалах, на экранах телевизоров и мониторов. И сам, как заправский Дантон, первым встает на эту баррикаду, показывая, как это нужно делать. Хочешь быть популярным у людей – делай популярные вещи. Потому как булыжник уже давно не оружие пролетариата.